 6 января 1909 г. газета «Русское слово» сообщала:
«Вчера умолк навеки замечательный художник слова, величайший
из русских судебных ораторов. Не стало Федора Никифоровича Плевако.
Вчера, во второй половине дня он тихо опочил.
Половина подсудимой России переплакало у него в кабинете. Тут преувеличение, но не большое.
А простые люди адресовали ему письмо так:
- Москва. Новинский бульвар, собственный дом. Главному защитнику Плеваке.
Это было не имя. Это была легенда».
А родился Федор Никифорович Плевако, один из самых известных
российских адвокатов, которого современники прозвали «московским
златоустом», 13 апреля 1842 г.
До сих пор его жизнь, деятельность и творческое наследие должным
образом не изучены. Это касается, прежде всего, первых лет жизни Ф. Н.
Плевако, которые прошли на Южном Урале. Федор Никифорович родился 13
апреля 1842 г. в г. Троицке - уездном центре Оренбургской губернии.
Правда, челябинский краевед Е. Дорошенко в статье "Говорит Федор
Плевако" (Урал. следопыт. 1984. № 2. С. 29) называл другое число - 11
апреля. Можно было бы допустить, что младенец Федор родился именно в
этот день, а 13 апреля 1842 г. был крещен, но смущают другие неточности,
допущенные в данной публикации. Например, Дорошенко пишет, что Плевако
вступил в адвокатуру в 1864 г., что он по национальности мордвин, что в
Троицке прошли не только его детские, но и юношеские годы и т. п.
Несомненно одно: из-под Троицка родом была мать будущего корифея
отечественной юриспруденции. Разногласий относительно ее происхождения
гораздо больше, чем касающихся даты рождения сына Федора. Известный
популяризатор истории В. Пикуль писал в своей новелле "Не от крапивного
семени":
"Его отец, польский революционер, был сослан в Сибирь, там он
встретил калмычку, которая и родила ему сына" (Пикуль, В. С. Миниатюры.
СПб, 1992. С. 171).
"За всю историю отечественной адвокатуры не было в ней человека
более популярного, чем Плевако", - пишет саратовский историк Н. А.
Троицкий. Специалисты в области права и обыватели ценили его выше всех
адвокатов как "великого оратора", "гения слова", "старшего богатыря" и
даже "митрополита адвокатуры". Сама фамилия его стала нарицательной,
синонимом адвоката экстра-класса.
"Найду другого "Плеваку", - говорили и писали без всякой иронии.
По официозной версии он был сыном таможенного чиновника, что, впрочем, не помешало ему сделать успешную карьеру.
Закончил Федор гимназию, по одним данным в 1859 г. и даже с золотой
медалью, по другим - в 1858 г. В годы учебы у него окончательно
сформировался интерес к русской литературе, собственный стиль речи..
Окончив гимназию, Федор поступил на юридический факультет университета, в
списках студентов он числился как "Плевак", но уже на первом курсе стал
добавлять к отцовской фамилии букву "о", причем с ударением на нее.
К тому времени умер отец Федора Никифоровича. Первые три курса
университета Ф. Плевако числился вольнослушателем и лишь на старших
курсах стал учиться очно. Многие исследователи связывают это с
необходимостью материально поддерживать обедневшую семью, зарабатывая
репетиторством и переводами. Именно тогда Федор перевел книгу немецкого
юриста Г. Ф. Пухты "Курс римского гражданского права". Позже, уже став
известным юристом, он издал перевод за свой счет, сопроводив его
многочисленными комментариями.
В 1864 г. Ф. Н. Плевако окончил университет и, получив степень
кандидата права, занялся поисками работы. В это время шло утверждение
основных положений судебной реформы 1864 г.
Состоял в Москве кандидатом на судебные должности.
Позднее Федор Никифорович вспоминал: "Мои товарищи были из той
сферы, которая вынесла бесправие на своих плечах. Это были разночинцы
или молодые люди, познакомившиеся с наукой как "подданные" молодых
барчуков, обогнавшие их в усвоении курса наук. Мы, студенты, еще имели
кое-какое представление о тех началах, которые несла Судебная реформа, в
университете профессора демонстрировали образцы западноевропейского
судопроизводства на примерных процессах и обращали внимание на основные
положения готовящейся Судебной реформы. В течение полугода Плевако
работал на общественных началах, занимаясь составлением документов для
вновь образованного учреждения, в канцелярии председателя Московского
окружного суда Е. Е. Люминарского,. Последний и посоветовал способному
сотруднику пойти работать в адвокатуру.
Судебная реформа, пожалуй, самая прогрессивная и последовательная из
начинаний Александра II, провозглашала принципы всесословности,
гласности и состязательности сторон. Формирование этих принципов в
судебном процессе потребовало создания нового специального института -
адвокатуры (присяжных поверенных). Плевако одним из первых записался
помощником (для самостоятельной работы нужно было быть старше 25 лет и
иметь юридический стаж не менее 5 лет) к присяжному поверенному М. И.
Доброхотову. Здесь он проявил себя на уголовных процессах как одаренный
адвокат и 19 сентября 1870 г. был принят в присяжные поверенные округа
Московской судебной палаты. С этого времени началось его блистательное
восхождение к вершинам адвокатской славы.
Адвокатская деятельность Плевако прошла в Москве,
которая наложила на него свой отпечаток. И звон колоколов в московских
храмах, и религиозное настроение московского населения, и богатое
событиями прошлое Москвы, и нынешние её обычаи находили отклик в
судебных речах Плевако. Они изобилуют текстами Св. Писания и ссылками на
учение св. отцов. Природа наделила Плевако чудесным даром слова.
Не было в России оратора более своеобразного. Первые судебные речи Плевако сразу обнаружили огромный ораторский талант.
В процессе полковника Кострубо-Корицкого, слушавшемся в рязанском окружном суде (1871
г.), противником Плевако выступил присяжный поверенный князь А. И.
Урусов, страстная речь которого взволновала слушателей. Плевако
предстояло изгладить неблагоприятное для подсудимого впечатление. Резким
нападкам он противопоставил обоснованные возражения, спокойствие тона и
строгий анализ улик.
Во всем блеске и самобытной силе сказалось ораторское дарование Плевако в деле игуменьи Митрофании, обвинявшейся в подлогах, мошенничестве и присвоении чужого имущества. В этом процессе Плевако выступил гражданским истцом, обличая лицемерие, честолюбие, преступные наклонности под монашеской рясой.
Ф. Н. Плевако был одним из тех адвокатов, которые начали разработку
основ судебной риторики в России. Он произнес в судебном зале множество
речей, которые становились потом достоянием общественности и
передавались из уст в уста. Резким нападкам своих противников на
судебных процессах юрист противопоставлял обоснованные возражения,
спокойный тон и строгий анализ улик.
Ряд уголовных процессов с участием Плевако получил общероссийскую
известность. Первым из них был "Митрофаниевкий" процесс - суд над
игуменьей Серпуховского владычного монастыря Митрофанией, вызвавший
интерес даже в Европе. Слушался в московском окружном суде (1874 г.).
Баронесса Прасковья Григорьевна Розен, дочь героя Отечественной
войны 1812 г. и наместника на Кавказе в 1831-1837 гг., генерала от
инфантерии и генерал-адьютанта Г. В. Розена, фрейлина царского двора, в
1854 г. постриглась в монахини и с 1861 г. владычествовала в
Серпуховском монастыре. За 10 лет игуменья, опираясь на свои связи и
близость ко двору, присвоила посредством мошенничества и подлогов более
700 тыс. руб. Следствие по делу Митрофании начал прокурор Петербургского
окружного суда А. Ф. Кони, а судил ее 5-15 октября 1874 г. Московский
окружной суд под председательством П. А. Дейера. Плевако в качестве
поверенного потерпевших стал на процессе главным обвинителем игуменьи и
ее монастырских подручных. Подтвердив выводы следствия, опровергнув
доводы защиты, он заявил:
"Путник, идущий мимо высоких стен владычного монастыря, набожно
крестится на золотые кресты храмов и думает, что идет мимо дома Божьего,
а в этом доме утренний звон подымал настоятельницу и ее слуг не на
молитву, а на темные дела! Вместо храма - биржа, вместо молящегося люда -
аферисты, вместо молитвы - упражнения в составлении векселей, вместо
подвигов добра - приготовления к ложным показаниям; вот что скрывалось
за стенами <...> Выше, выше стройте стены вверенных вам общин,
чтобы миру не было видно дел, которые вы творите под покровом рясы и
обители!".
Суд признал игуменью Митрофанию виновной в мошенничестве и подлогах и приговорил ее к ссылке в Сибирь
Обращает на себя также внимание речь Плевако по слушавшемуся в том же суде, в 1880 г., делу 19-летней девушки, Качки, обвинявшейся в убийстве студента Байрошевского, с которым она находилась в любовной связи.
Нередко Плевако выступал в делах о фабричных беспорядках и в речах
своих в защиту рабочих, обвинявшихся в сопротивлении властям, в буйстве и
истреблении фабричного имущества, будил чувство сострадания к
несчастным людям, «обессиленным физическим трудом, с обмершими от
бездействия духовными силами, в противоположность нам, баловням судьбы,
воспитываемым с пелёнок в понятии добра и в полном достатке».
В своих судебных речах Плевако избегал эксцессов, полемизировал с
тактом, требуя и от противников «равноправия в борьбе и битве на равном
оружии». Будучи оратором-импровизатором,
полагаясь на силу вдохновения, Плевако произносил наряду с
великолепными речами и относительно слабые. Иногда в одном и том же процессе одна речь его была сильна, другая — слаба (например, по делу Меранвиля).
В молодые годы Плевако занимался и научными работами: в 1874 г. он
перевёл на русский язык и издал курс римского гражданского права Пухты.
По своим политическим воззрениям он принадлежал к «Союзу 17 октября».
Федор Никифорович принимал участие в самых известных процессах того
времени, в том числе и политических, в частности, в деле Морозовской
стачки 1886 г.
В своих судебных речах Ф. Плевако затрагивал острые социальные
вопросы. Например, его участие в защите группы "люторических" крестьян
(1880), севских крестьян (1905), участие в деле о стачке рабочих фабрики
"Товарищества С. Морозова", восставших против бесчеловечной
эксплуатации(1886), было по тому времени гражданским подвигом. На
процессах по делу о фабричных беспорядках в защиту рабочих, обвинявшихся
в сопротивлении властям, в буйстве и истреблении фабричного имущества,
Плевако пробуждал у слушателей сострадание к людям, "обессиленным
физическим трудом, с обмершими от бездействия духовными силами, в
противоположность нам, баловням судьбы, воспитываемым с пеленок в
понятии добра и полном достатке".
Плевако полемизировал тактично, избегал эксцессов, требуя и от
противников "равноправия в борьбе и битве на равном оружии". Известный
русский юрист и общественный деятель А. Ф. Кони так рисовал социальный
портрет оратора: "Плевако во всей своей повадке был демократ-разночинец,
познавший родную жизнь во всех слоях русского общества, способный, не
теряя своего достоинства, подыматься до его верхов и опускаться до его
"дна" - и тут, и там все понимая и всеми понятый, всегда отзывчивый и
простой".
В знак признания заслуг Ф. Н. Плевако получил чин действительного
статского советника (IV класс, соответствующий по табели о рангах званию
генерал-майора), потомственное дворянство, был удостоен аудиенции у
царя. Возросшие слава и гонорары укрепили его материальное положение.
Как и другие присяжные поверенные, он имел штат помощников. Плевако
приобрел двухэтажный особняк на Новинском бульваре. Украшением дома была
библиотека. Он увлекался книгами по истории, праву, философии и
постоянно брал их с собой в поездки. Федор Никифорович был известен тем,
что не отказывался от судебных дел крестьян, которые вел, как правило,
бесплатно.
Плевако никогда не гнушался и защитой простых, как тогда говорили,
маленьких людей, блистая на этих процессах своим красноречием ничуть не
меньше, чем на громких делах.
Вот два самых известных примера знаменитого красноречия Плевако.
Однажды он защищал пожилого священника, обвиненного в прелюбодеянии
и воровстве. По всему выходило, что подсудимому нечего рассчитывать на
благосклонность присяжных. Прокурор убедительно описал всю глубину
падения священнослужителя, погрязшего в грехах. Наконец, со своего места
поднялся Плевако. Речь его была краткой:
«Господа присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем
совершенно прав. Все эти преступления подсудимый совершил и сам в них
признался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что.
Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал вам на исповеди
грехи ваши. Теперь он ждет от вас: отпустите ли вы ему его грех?»
Нет надобности уточнять, что попа оправдали.
И еще одна история. Суд рассматривает дело старушки, потомственной
почетной гражданки, которая украла жестяной чайник стоимостью 30 копеек.
Прокурор, зная о том, что защищать ее будет Плевако, решил выбить почву
у него из-под ног, и сам живописал присяжным тяжелую жизнь подзащитной,
заставившую ее пойти на такой шаг. Прокурор даже подчеркнул, что
преступница вызывает жалость а не негодование. Но, господа, частная
собственность священна, на этом принципе зиждется мироустройство, так
что если вы оправдаете эту бабку, то вам и революционеров тогда по
логике надо оправдать. Присяжные согласно кивали головами, и тут свою
речь начал Плевако. Он сказал:
«Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за более
чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары,
поляки. Двунадесять языков обрушились на нее, взяли Москву. Все
вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но
теперь... Старушка украла старый чайник ценою в 30 копеек. Этого Россия
уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно...»
Старушку оправдали.
А вот ещё некоторые факты из воспоминаний о Плевако...
Раз обратился к нему за помощью один богатый московский купец. Плевако говорит:
"Я об этом купце слышал. Решил, что заломлю такой гонорар, что купец в ужас придет. А он не только не удивился, но и говорит:
- Ты только дело мне выиграй. Заплачу, сколько ты сказал, да еще удовольствие тебе доставлю.
- Какое же удовольствие?
- Выиграй дело, - увидишь.
Дело я выиграл. Купец гонорар уплатил. Я напомнил ему про обещанное удовольствие. Купец и говорит:
- В воскресенье, часиков в десять утра, заеду за тобой, поедем.
- Куда в такую рань?
- Посмотришь, увидишь.
- Настало воскресенье. Купец за мной заехал. Едем в Замоскворечье. Я
думаю, куда он меня везет. Ни ресторанов здесь нет, ни цыган. Да и время
для этих дел неподходящее. Поехали какими-то переулками. Кругом жилых
домов нет, одни амбары и склады. Подъехали к какому-то складу. У ворот
стоит мужичонка. Не то сторож, не то артельщик. Слезли.
Купчина спрашивает у мужика:
- Готово?
- Так точно, ваше степенство.
- Веди...
Идем по двору. Мужичонка открыл какую-то дверь. Вошли, смотрю и
ничего не понимаю. Огромное помещение, по стенам полки, на полках
посуда.
Купец выпроводил мужичка, раздел шубу и мне предложил снять.
Раздеваюсь. Купец подошел в угол, взял две здоровенные дубины, одну из
них дал мне и говорит:
- Начинай.
- Да что начинать?
- Как что? Посуду бить!
- Зачем бить ее? Купец улыбнулся.
- Начинай, поймешь зачем... Купец подошел к полкам и одним ударом
поломал кучу посуды. Ударил и я. Тоже поломал. Стали мы бить посуду и,
представьте себе, вошел я в такой раж и стал с такой яростью разбивать
дубиной посуду, что даже вспомнить стыдно. Представьте себе, что я
действительно испытал какое-то дикое, но острое удовольствие и не мог
угомониться, пока мы с купчиной не разбили все до последней чашки. Когда
все было кончено, купец спросил меня:
- Ну что, получил удовольствие? Пришлось сознаться, что получил".
…Очень известна защита адвокатом Ф.Н.Плевако владелицы небольшой
лавчонки, полуграмотной женщины, нарушившей правила о часах торговли и
закрывшей торговлю на 20 минут позже, чем было положено, накануне
какого-то религиозного праздника. Заседание суда по ее делу было
назначено на 10 часов.
Суд вышел с опозданием на 10 минут. Все были налицо, кроме
защитника - Плевако. Председатель суда распорядился разыскать Плевако.
Минут через 10 Плевако, не торопясь, вошел в зал, спокойно уселся на
месте защиты и раскрыл портфель. Председатель суда сделал ему замечание
за опоздание. Тогда Плевако вытащил часы, посмотрел на них и заявил, что
на его часах только пять минут одиннадцатого. Председатель указал ему,
что на стенных часах уже 20 минут одиннадцатого. Плевако спросил
председателя:
- А сколько на ваших часах, ваше превосходительство?
Председатель посмотрел и ответил:
- На моих пятнадцать минут одиннадцатого.
Плевако обратился к прокурору:
- А на ваших часах, господин прокурор?
Прокурор, явно желая причинить защитнику неприятность, с ехидной улыбкой ответил:
- На моих часах уже двадцать пять минут одиннадцатого.
Он не мог знать, какую ловушку подстроил ему Плевако и как сильно он, прокурор, помог защите.
Судебное следствие закончилось очень быстро. Свидетели подтвердили,
что подсудимая закрыла лавочку с опозданием на 20 минут. Прокурор просил
признать подсудимую виновной. Слово было предоставлено Плевако. Речь
длилась две минуты. Он заявил:
- Подсудимая действительно опоздала на 20 минут. Но, господа
присяжные заседатели, она женщина старая, малограмотная, в часах плохо
разбирается. Мы с вами люди грамотные, интеллигентные. А как у вас
обстоит дело с часами? Когда на стенных часах - 20 минут, у господина
председателя - 15 минут, а на часах господина прокурора - 25 минут.
Конечно, самые верные часы у господина прокурора. Значит, мои часы
отставали на 20 минут, и поэтому я на 20 минут опоздал. А я всегда
считал свои часы очень точными, ведь они у меня золотые, мозеровские.
Так если господин председатель, по часам прокурора, открыл заседание с
опозданием на 15 минут, а защитник явился на 20 минут позже, то как
можно требовать, чтобы малограмотная торговка имела лучшие часы и лучше
разбиралась во времени, чем мы с прокурором?
Присяжные совещались одну минуту и оправдали подсудимую.
В дополнение к истории об известном адвокате Плевако скажем и следующее.
Защищает он мужика, которого проститутка обвинила в изнасиловании и
пытается по суду получить с него значительную сумму за нанесенную
травму.
Обстоятельства дела: истица утверждает, что ответчик завлек ее в
гостиничный номер и там изнасиловал. Мужик же заявляет, что все было по
доброму согласию. Последнее слово за Плевако.
"Господа присяжные," - заявляет он. - "Если вы присудите моего
подзащитного к штрафу, то прошу из этой суммы вычесть стоимость стирки
простынь, которые истица запачкала своими туфлями".
Проститутка вскакивает и кричит:
"Неправда! Туфли я сняла!!!"
В зале хохот. Подзащитный оправдан.
Знаменитый адвокат Плевако выигрывал почти все судебные тяжбы. И
вот однажды попало к нему дело по поводу убийства одним мужиком своей
бабы. На суд Плевако пришел как обычно, спокойный и уверенный в успехе,
причем безо всяких бумаг и шпаргалок. И вот, когда дошла очередь до
защиты, Плевако встал и произнес:
- Господа присяжные заседатели!
В зале начал стихать шум. Плевако опять:
- Господа присяжные заседатели!
В зале наступила мертвая тишина. Адвокат снова:
- Господа присяжные заседатели!
В зале прошел небольшой шорох, но речь не начиналась. Опять:
- Господа присяжные заседатели!
Тут в зале прокатился недовольный гул заждавшегося долгожданного зрелища народа. А Плевако снова:
- Господа присяжные заседатели!
Тут уже зал взорвался возмущением, воспринимая все как издевательство над почтенной публикой. А с трибуны снова:
- Господа присяжные заседатели!
Началось что-то невообразимое. Зал ревел вместе с судьей, прокурором и
заседателями. И вот наконец, Плевако поднял руку, призывая народ
успокоиться.
- Ну вот, господа, вы не выдержали и 15 минут моего эксперимента. А
каково было этому несчастному мужику слушать 15 лет несправедливые
попреки и раздраженное зудение своей сварливой бабы по каждому
ничтожному пустяку?!
Зал оцепенел, потом разразился восхищенными аплодисментами.
Мужика оправдали.
Ф. Н. Плевако был человеком жизнелюбивым, способным и шикануть. Мог
зафрахтовать пароход от Нижнего Новгорода до Астрахани и закатить на
нем пир. Однажды зимой он приехал в Рязань на процесс вместе с лучшим
московским стенографистом А. Я. Липскеровым. Вечером оба отправились в
местный театр, который оказался закрыт из-за сильного холода и
отсутствия публики. Просунув голову в окошко кассы, Плевако спросил:
каков полный сбор? Кассир ответила: 458 рублей 50 копеек. Тогда он,
заплатив требуемую сумму, потребовал собрать артистов. Спектакль
состоялся, оба зрителя дружно аплодировали актерам. Молва об этом
разошлась по России.
Семейная жизнь Ф. Н. Плевако также вызывала всевозможные кривотолки. В
частности, говорили о том, что Федор Никифорович выкрал будущую жену из
монастыря, а когда она наскучила, "сдал" ее обратно. На самом деле его
первая жена - Е. А. Филиппова - была народной учительницей из Тверской
губернии.
В 1879 г. к Плевако обратилась за юридической помощью М. А.
Демидова, супруга богатого фабриканта. Между адвокатом и красивой
клиенткой вспыхнула любовь. Ради нее Федор Никифорович расстался с женой
и маленьким ребенком. Демидова, бросив супруга, перебралась в особняк
Плевако. Почти 20 лет Федор Никифорович и Мария Андреевна жили в
гражданском браке, т. к. Демидов до самой своей смерти не давал жене
согласия на развод. Здесь оказался бессилен даже юридический гений
Плевако.
Лишь после смерти В. В. Демидова в 1900 г. его вдова и Ф. Н. Плевако
смогли обвенчаться. К этому времени у них родилось двое детей - дочь
Варя и сын Сергей. Чтобы дети избежали участи своего отца, их сначала
оформили как подкидышей, а затем усыновили. Часто у биографов Плевако
возникает путаница из-за того, что его сыновья от разных браков носили
одно и то же имя - Сергей. Старший Сергей Федорович родился в 1877 г.,
младший - в 1886 г. Оба стали юристами, работали в адвокатуре и в
советское время. Младший участвовал в ряде крупных процессов, в т.ч. над
немецкими военными преступниками.
При всех перипетиях в личной жизни Ф. Н. Плевако был искренне
верующим человеком. В его домашней библиотеке богословская литература
занимала самое большое место. Он служил ктитором (церковным старостой) в
Успенском соборе Кремля. Пытался примирить взгляды Л. Н. Толстого с
догматами официальной церкви, а в 1904 г. на приеме у папы римского Пия X
доказывал, что Бог один, значит, в мире должна быть одна вера, а
католики и православные обязаны жить в добром согласии
В круг друзей и знакомых адвоката входили литераторы, артисты и
художники, в т. ч.: М. А. Врубель, К. А. Коровин, К. С. Станиславский,
В. И. Суриков, Ф. И. Шаляпин, М. Н. Ермолова, Л. В. Собинов. Время от
времени Плевако устраивал дома грандиозные обеды или концерты с
приглашением коллег, деятелей науки и искусства.
Известно, что и сын Плевако, Сергей Федорович, в молодости был членом
кружка молодых адвокатов, поставивших своей целью оказание бесплатной
юридической помощи неимущим. Но, в отличие от многих представителей
русской интеллигенции, Плевако не принимал активного участия в
политической деятельности.
Возможно, это связано с тем, что в 1872 г. он привлекался к дознанию
по делу о "тайном юридическом обществе" московских адвокатов и
студентов. Члены общества намеревались знакомить молодежь с
революционными идеями, печатая и распространяя запрещенные книги. "В
настоящее время, - докладывал шеф московской жандармерии, - означенное
общество имеет уже действительных членов до 150 человек... В числе
главных называют присяжного поверенного Федора Никифоровича Плевако". В
связи с недостатком улик дело закончилось для него полицейским надзором.
С тех пор он подчеркнуто сторонился политики и даже в качестве
защитника не принимал участия в судебных процессах над революционерами.
Лишь в 1905 г., в пору всеобщей эйфории, охватившей общество после
выхода Манифеста 17 октября, Плевако решил вступить в партию
конституционных демократов. Однако кадеты отказали ему, посчитав, что
Плевако и партийная дисциплина - понятия несовместимые. Тогда он
записался в партию "октябристов" и был избран от нее депутатом III
Государственной Думы. 20 ноября 1907 г. Плевако выступил с речью на
первой сессии Думы.
Уже во время избирательной кампании Федор Никифорович сильно
недомогал. В Москву из Петербурга он вернулся настолько больным, что
весной 1908 г. врачи не отпустили его на лечение в Карлсбад (курорт в
Чехии).
Скончался Ф. Н. Плевако утром 23 декабря 1908 г., на 65-м году жизни.
В некрологе, вышедшем в журнале "Нива", сказано: "Плевако по
справедливости считался блестящим адвокатом. Его звали "Московский
златоуст", и этот эпитет как нельзя лучше определял Федора Никифоровича
как судебного оратора и как человека... Плевако был человек огромного
ума, сердца и таланта, стихийно могучий, не всегда ровный. О Плевако
говорила вся Россия". Погребен Ф. Н. Плевако на кладбище Скорбященского
монастыря (ныне Церковь Спаса Всемилостивого). В 1930-х гг. прах Ф. Н.
Плевако был перезахоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.
В память о выдающемся земляке Челябинская коллегия адвокатов в 1996
г. учредила премию имени Ф. Н. Плевако, а Гильдия российских адвокатов в
1997 г. - золотую медаль имени Ф. Н. Плевако для награждения деятелей
адвокатуры и общественности за вклад в правозащитное движение (медаль
занесена в Государственный геральдический реестр Российской Федерации).
|
